Моделирование архаизации политического процесса как методологическая проблема социальногуманитарного знания

А.Л. Исаков; В.В. Ермоленко

Моделирование архаизации политического процесса как методологическая проблема социально-гуманитарного знания

Аннотация

А.Л. Исаков, В.В. Ермоленко

Статья посвящена анализу и теоретическому моделированию актуального сегодня феномена архаизации политического процесса в России. Рассмотрены основные концептуальные подходы к осмыслению и моделированию механизмов данного явления, свойственного транзитарным обществам современности. Показаны сложные связи модернизации и архаизации в политической жизни транзитарных обществ. Модель архаизации политического процесса рассматривается как когнитивная идеалотипическая конструкция, исходящая из понимания политического процесса как «идеального типа» и в координатах этого концептуально отображающая специфику конкретного политического процесса в ситуации.
Ключевые слова: архаизация, общественное развитие, модернизация, демодернизация, общество транзита, феодальная архаика, сакрализация, модель архаизации, глобальная демократическая волна.

23.00.01 - Теория политики, история и методология политической науки

Актуализация исследовательского интереса к феномену архаизации в политических процессах и политической жизни определяется растущим многообразием и сложностью типов и путей общественного развития, а также снижением инструментальной эффективности устоявшихся методов и способов анализа в политической науке, где внимание к указанной проблематике в значительной степени обусловлено противоречиями, с которыми сталкиваются попытки распространения демократии в обществах, слабо к этому приспособленных. «Самый потрясающий факт нашего времени – быстрые широкомасштабные изменения в политике, обществах, технологиях и культурах, - писал еще в начале 1970-х годов известный американский политолог К. Дойч. – Мы должны встретить и понять изменение, а иногда положить ему начало в наших мыслях; мы должны встретить и ответить на изменение, а иногда проложить ему дорогу нашими действиями» [1].
В постсоветской России, как и в целом ряде других «обществ транзита», состояние всех сфер жизни общества, сопровождающееся разрывом привычных социальных связей, разрушением социальной упорядоченности и утратой четких культурных установок, ведет к тому, что существенные когнитивные фрагменты традиционной политологии оказываются в состоянии неопределенности, поскольку привыкли оперировать устоявшимися представлениями о политической жизни. При этом архаизация стала настолько заметной, что перестает быть объектом интереса лишь ученых и экспертов, но становится частью более широкого общественно-политического дискурса. В ситуации, когда мир для человека и человек для мира перестают быть «прозрачно-знакомыми» и понятными, все более остро ощущается необходимость поиска объяснительной модели эволюции идей, настроений и ожиданий людей в меняющейся политической реальности.
В последние два десятилетия в социально-гуманитарной литературе, посвященной проблемам общественного развития, все чаще звучит новый термин – «архаизация». Проблематика, связанная с архаизацией политических процессов и ее концептуализацией, все более явно, отталкиваясь от политической эмпирики, вписывается в политическую теорию. Политолог В.С. Мартьянов обращает внимание на то, что ныне речь идет о познании исходных априорностей, из которых "сконструированы" политические концепции: какие исторические, культурные, этические императивы их породили, как они проявляются в методологическом аппарате теории, в свою очередь классифицирующей и оценивающей политическую реальность определенным образом? Какие контекстуальные задачи решают возникающие в определенные моменты истории политологические методы, что влияет на их "судьбу", то есть изменения, релевантность, актуальность? Значение подобных вопросов особенно возрастает во "времена перемен", когда происходит смена парадигм, нормативных структурно-теоретических моделей политики. Эта смена с особой отчетливостью обнажает методологические дилеммы в фундаменте политической науки, призванные поддерживать общий каркас политической теории [2].
Авторский подход к пониманию явления архаизации исходит из того, что всякий объект социально-гуманитарных наук инициирует определенные представления о нем, которые, в свою очередь, влияют на сам способ существования этого объекта и форму его «явленности» исследователю. Назрела актуальность переноса акцента познания с политического как объекта, то есть, "что", на самого познающего субъекта. На то, "кто и как" мыслит о политике внутри политической науки. Субъектом политической теории все более осознается, что ценности определяют теорию, метод конституирует объект, описание задает характеристики явления, а "как" детерминирует "что". Таким образом, осуществляется своеобразный поворот от нейтрального, бессубъектного описания политических объектов как применения универсальной теории к частному предмету, к осмыслению: а) самого субъекта описания политики; б) методов описания; в) условий (контекстов) производства политического знания [3].
Концептуализация – это процедура введения теоретических представлений в накопленный массив эмпирических данных, своеобразная первичная теоретическая форма, обеспечивающая теоретическую организацию материала. Предварительно следует очертить контуры классификационной схемы, позволяющей картировать разнообразные теоретико-методологические подходы. При этом в первом подходе определим архаизацию как вытеснение из общества, культуры и повседневных практик новообретенных (современных) элементов и активизацию более традиционных, прежде подавленных или прятавшихся в тени. Архаизация означает «упрощение» общества, уменьшение степени сложности его основных структур и оживление первичных (архаичных) типов социальности.
Подобная дескрипция архаизации связана с тем, что исследователи расценивают процессы модернизации/демодернизации в постсоветской России как проявления архаизации, когда отдельные слои общества обращаются к дореформенному прошлому, начинают опираться на традиционные образцы культуры, более привычные, понятные в ситуации социальных трансформаций, а власть использует подобные интенции в своих интересах.Для описания, анализа демодернизационных процессов в постсоветской России исследователи часто используют понятия «архаика», «архаизация», а также «неотрадиционализм», «феодализм» и даже «средневековье», «допотопный» и др. Такими терминами описываются массовые или групповые, сознательные или бессознательные обращения к прошлому общества, опора на традиционные образцы, более привычные, понятные в сложной ситуации социальных трансформаций [4].
Термин "архаизация" социальными науками стал использоваться не так давно. Обращенность социума и правящего класса к прошлому социальному и культурному опыту на фоне социальных катаклизмов стало актуальной научной темой примерно в последние двадцать лет. Согласно А. Кольеву (Савельеву), архаика врывается в современную политику, поражая исследователей политического поведения. Люди как будто перестают быть такими, какими они были еще несколько лет назад, их образ мысли и поведение заставляют говорить о кризисном состоянии сознании, о кризисном обществе. Внесение элементов архаики в современность не делает общество полностью архаическим, поскольку для архаического общества характерна как раз стабильность мировоззрения - устойчивая картина мира, каноничный порядок вещей, фиксированная символьная функция, возвращающая предметы и явления из профанного мира в сакральное состояние. Кризис современного мировоззрения востребует из архаики символизм мировосприятия, стремление к отысканию картины мира, которая удовлетворила бы запрос на изживание катастрофических изменений в обществе, выведение смыслов бытия путем узнавания, сличения с культурным прецедентом. Знаковые системы и символы приобретают важнейшую роль, символические ценности оказываются выше всех прочих, поскольку ими актуализируется бессознательное, скрывающее движущий инструмент социальных процессов [5].
Ч.К. Ламажаа выделяет три основные позиции по проблеме постсоветской архаизации общества: 1) современная ситуация основана на радикальном разрыве с советской социокультурной системой и одновременно ориентирована на возврат к дооктябрьским ценностям разных периодов, например, средневековой Руси или Средневековья как такового, или петровской России; 2) постсоветская Россия — прямое продолжение или воспроизведение советской России (в качестве аргументов приводятся примеры сохранения номенклатуры, воспроизводство ряда культурных образцов и пр.); 3) в массовом и элитарном сознании присутствуют некие культурные константы, традиции-архетипы, заложенные в русской ментальности, детерминирующие всю историю страны, а само традиционное наследие российского общества выступает как разнообразное и противоречивое. В итоге при более глубоком исследовании становится очевидным, что архаизация — это явление повторяющееся, подчиняющееся определенным условиям, выполняющее определенные функции в общественном генезисе [6].
В отечественном социально-гуманитарном знании о необходимости выработки новой методологической позиции к проблеме архаизации первым заговорил известный философ и культуролог А.С. Ахиезер. Столкновение архаизации со стремлением к реформам и прогрессу происходит, по его мнению, прежде всего между культурными ценностями, формами образа жизни, отличающимися друг от друга ориентацией на статику и динамику. Это создает картину раскола в обществе, который углубляется, если с архаикой бороться. Отношение между реформой и архаизацией в России носит характер взаиморазрушения. Единственное кардинальное средство против негативных явлений архаизации — развитие диалогизации как системы определенных отношений [7].
А. Рябов исходит из того, что матрица архаичных социальных практик, корни которых восходят к феодальным отношениям, довольно глубоко укоренилась в современных российских общественных реалиях, приобретя при этом системный характер. По-видимому, рудименты феодальной архаики в общественных отношениях в России будут не только сохраняться, но и укрепляться, если правящим в стране по сути транзитным элитам удастся защитить себя от необходимости подтверждать высокий статус и право на лидерство в условиях публичной конкуренции. Любое серьезное продвижение России в сторону создания открытого и конкурентного общества приведет к быстрому разрушению социальной архаики [8].
П.Л. Крупкин полагает, что в 1990-е годы произошла существенная архаизация российской государственности. Именно в течение этого времени произошли основные изменения общественной системы России к ее текущему состоянию, когда сакральные государственные смыслы потеряли четкость своей привязки. Если в СССР Партия и Советское государство были четко спозиционированы в качестве общих сакральных символов, интересам которых служили и номенклатура во главе с Политбюро ЦК КПСС и Генеральным Секретарем, и все прочие политические акторы Страны Советов, то в сегодняшней России таких четко обозначенных в официальном дискурсе общих символов нет. Более того, регулярно просматриваются посылы на сакрализацию личностей нынешних лидеров страны, как косвенно-теоретические, так и прямые (здесь можно вспомнить множественные предложения по снятию конституционных ограничений длительности пребывания лидера у власти, введение института национального лидерства, и прочее такое, вплоть до помазания В.В. Путина на царство). В этот же контекст архаизации вписывается и современная российская коррупция, которая четко показывает, что основным мотивом многих представителей правящего класса является именно стремление к извлечению максимума дохода из подконтрольной территории, и это выражается в большой величине коррупционной ренты, которая присваивается чиновничеством. Коррупционные изъятия существуют как в форме «разворовывания бюджета», т.е. стоимость государственных услуг завышается на величину «откатов», так и в форме просто взяток, т.е. фактически дополнительного налога на общество [9].
В ходе политического процесса как совокупности определенных факторов и действий различных политических сил (субъектов политики), добивающихся осуществления определенных политических целей, происходят позитивные или негативные изменения в политической сфере общества, воспроизводятся или разрушаются различные элементы политической системы.
Характеристика политики как процесса, т.е. процессуальный подход, позволяет увидеть особые грани взаимодействия субъектов по поводу государственной власти. Однако в силу того, что по своим масштабам политический процесс совпадает со всей политической сферой, некоторые ученые отождествляют его либо с политикой в целом (Р. Доуз), либо со всей совокупностью поведенческих акций субъектов власти, изменением их статусов и влияний (Ч. Мэрриам). Сторонники же институционального подхода связывают политический процесс с функционированием и трансформацией институтов власти (С. Хантингтон). Д. Истон понимает его как совокупность реакций политической системы на вызовы окружающей среды. Р. Дарендорф делает акцент на динамике соперничества групп за статусы и ресурсы власти, а Дж. Мангейм и Р. Рич трактуют его как сложный комплекс событий, определяющий характер деятельности государственных институтов и их влияние на общество.
Указанные подходы, так или иначе, характеризуют важнейшие источники, состояния и формы политического процесса. Однако их наиболее существенные отличия от иных основополагающих трактовок мира политики состоят в том, что они раскрывают постоянную изменчивость различных черт и характеристик политических явлений. Ориентируясь на рассмотренные подходы, можно считать, что политический процесс представляет собой совокупность всех динамических изменений в поведении и отношениях субъектов, в исполнении ими ролей и функционировании институтов, а также во всех иных элементах политического пространства, осуществляющихся под влиянием внешних и внутренних факторов. Иными словами, категория “политический процесс” фиксирует и раскрывает ту реальную связь состояний политических объектов, которая складывается как в соответствии с сознательными намерениями субъектов, так и в результате многообразных стихийных воздействий.
Модель архаизации политического процесса – это когнитивная идеалотипическая конструкция, исходящая из понимания политического процесса как «идеального типа» и в координатах этого концептуально отображающая специфику конкретного политического процесса в ситуации. Подобное определение модели архаизации политического процесса позволяет структурировать проблемное поле исследования и сам феномен в соответствии с заданными политической теорией основаниями.
В современных исследованиях постепенно расширяется поле представлений об истоках политических процессов, факторах, влияющих на их темпы, содержание и направленность. В вопросах определения направленности политических процессов принципиальное значение имеет определение содержания понятия "переход", так как англоязычный аналог его - "transition” - предполагает движение от авторитаризма к демократии, начало посткоммунистической стадии развития. Обозревая имеющуюся в западной науке литературу по этому вопросу, А.Ю. Мельвиль дает картину представлений о демократическом транзите, отождествляемом с политическим процессом в целом - его включенностью в “глобальную демократическую волну”, выделяя структурные и процедурные факторы, условия и предпосылки становления демократических институтов, решений и действий инициаторов демократизации [10].
В контексте исследования методологическим ключом к изучению явления архаизации политических процессов выступает понимание подобного явления как противодействия «вызову современности». В этом отношении важным является подразделение политических процессов на стабильные и переходные. Стабильные политические процессы выражают ярко очерченную направленность изменений, преобладание определенного типа властных отношений, форм организации власти, предполагающих устойчивое воспроизведение политических отношений даже при сопротивлении тех или иных сил и тенденций. Внешне они могут характеризоваться отсутствием войн, массовых протестов и других конфликтных ситуаций, грозящих свержением или изменением правящего режима. В свою очередь, в нестабильных процессах отсутствует четкое преобладание тех или иных базовых свойств организации власти, исключающих возможность качественной идентификации изменений. В этом смысле отправление власти осуществляется в условиях как неравновесности влияния основных (экономических, социальных, ценностных, правовых) предпосылок, так и несбалансированности политической активности основных субъектов в политическом пространстве.
Таким образом,выявление проблемного поля осмысления архаизации в социально-гуманитарном знании показывает, что данное явление выступает предметом различных наук. В последние два десятилетия проблематика, связанная с явлением архаизации политических процессов и концептуализацией понятия, все более явно вписывается в политическую теорию.
Архаизация означает вытеснение из общества, культуры и повседневных практик новообретенных (современных) элементов и активизацию более традиционных, прежде подавленных или прятавшихся в тени. Подобная дескрипция архаизации связана с тем, что исследователи расценивают демодернизационные процессы в постсоветской России как проявления архаизации, когда отдельные слои общества обращаются к дореформенному прошлому, начинают опираться на традиционные образцы культуры, более привычные, понятные в ситуации социальных трансформаций.Для описания, анализа демодернизационных процессов в постсоветской России исследователи часто используют понятия «архаика», «архаизация», а также «неотрадиционализм», «феодализм».
Нарастание архаизации в транзитивном обществе обусловлено общим курсом и практиками политической элиты, которые накладываются на социальный климат и социокультурную среду. При этом в условиях социально-политической неопределенности архаизация становится своеобразным средством политико-управленческого воздействия. Архаизация проявляется через политику, идеологию и культуру и продуцируется в массовом политическом сознании в результате целенаправленного манипулятивного воздействия властвующего субъекта (политической элиты, доминирующей социальной группы). Устремление к архаизации накладывается на установки менталитета и массового сознания и опирается во многом на систему представлений, отражающих глубинные архетипические черты культурно-исторической традиции.

Литература:

http://www.savelev.ru/books/content/?b=4

http://www.rusrand.ru/text/Jornal7_8_2009.pdf